Страницы истории
Память горькая и святая
Ушёл в историю год 70-летнего юбилея Победы, но ратная доблесть наших отцов, дедов и прадедов живёт в наших сердцах, она настраивает нас, сегодняшних, на патриотический лад, на жизнь по законам совести и чести. Предлагаем вашему вниманию рассказ нашего земляка Анатолия Журавлёва о своём отце — участнике Великой Отечественной войны Василии Павловиче Журавлёве:
Василий Журавлёв. Венгрия. 1944 год.
— Когда меня иногда дети наивно спрашивают: «А Вы были на войне?», имея ввиду фронт, кровь, жестокие бои, смерть, слёзы, — говорит Анатолий, — отвечаю так: «К сожалению, не был и к счастью, не был тоже». Отвечаю так, потому что преподаю детям историю, а военная тема, тема Великой Отечественной войны — одна из ключевых и духоподъёмных в истории нашего Отечества. Отвечаю так потому, что мой отец Василий Павлович Журавлёв с лихвой хлебнул и горести, и славы войны, совсем мальцом придя на ратную службу, здоровье положив на алтарь Великой Победы.
В 41-м, когда началась война, ему не было и 14 лет. Он и не думал, что придётся повоевать, ведь советская пропаганда трубила о мощи нашей Красной Армии и том, что она способна в короткий срок прогнать с нашей земли любого врага. Действительность же, как известно, оказалась совсем иной. Фашистам удалось буквально за три месяца оккупировать большую часть европейской территории СССР, подойти к самой столице. И биться с ненавистным врагом пришлось долгих четыре года.
Мой отец, как и все тогдашние подростки, в начале войны заменил ушедших на фронт деревенских мужиков. Крестьянская работа была ему не в новинку: родился он 9 ноября 1926 года в деревне Купреево Владимирской области в семье крепких землепашцев, которых во время коллективизации объявляли классовыми врагами и высылали в Сибирь за то, что они были богаче односельчан и не хотели вступать в колхоз. У Журавлёвых отобрали всё нажитое: землю, скот, имущество. Обложили непосильным налогом. В доме деда Антона устроили конюшню.
Журавлёвы оставили свою малую родину. Судьба занесла их в деревню Нестерцево недалеко от Котихи, где они кое-как устроились уже как бедняки. Вступили в колхоз, завели небольшое домашнее хозяйство и вскоре заслужили уважение новых соседей добросовестным, честным трудом.
Отец окончил 7 классов в Парской средней школе. Школьником начал работать в колхозе. С началом войны стало особенно трудно. За недостатком рабочих рук привлекали к труду детей с шести лет, что уж говорить о подростках. Работали так, что лошади не выдерживали — падали. Колхоз «Возрождение» тогда был в числе передовых, выделяясь своим патриотизмом: «Всё для фронта, всё для победы над врагом!» — лозунги эти жили в каждом сердце. Приезжавшие с войны раненые фронтовики дивились на трудовой героизм оголодавших, измученных непосильной работой женщин, стариков и детей: «Нам в окопах, под пулями живётся легче, чем вам!». И у подраставших пареньков зрела ненависть к фашистам и стремление отомстить им за причинённые нашим людям страдания. Как радовались они, что наша армия погнала наконец подлого и жестокого врага! Как хотели они быть в рядах доблестных советских бойцов!
В 1944 году мой отец Василий Павлович Журавлёв, которому не исполнилось и 17 лет, добровольцем ушёл на войну. Его, закончившего семилетку, направили в школу младших командиров в Гороховецкие лагеря, а затем — в танковое училище. Про Гороховецкие лагеря надо сказать особо. Землянки, скудный паёк. Отчётливо представляю себе по рассказам отца: на снегу он, худой, обессиленный паренёк. От голода не может бежать и его в наказание волокут за ноги полуголого. Мать, моя бабушка, дважды, оставив дома двух младших детей, проходила более 100 километров, чтобы подкормить будущего солдата.
По окончании училища в Дзержинске, а потом в Горьком отца зачислили в экипаж самоходного орудия СУ-76 в должности заряжающего и отправили в состав 76-го отдельного самоходного артполка 69-й стрелковой дивизии 4-го Украинского фронта. От его меткой стрельбы зависела жизнь членов экипажа и успех наступления наших войск. В дуэли с противником отец действовал на опережение и обычно выходил победителем. В условиях постоянных маршей по полям и дорогам Румынии, Чехословакии, Венгрии некогда было подсчитывать поражённые цели, уничтоженные орудия, танки и огневые точки врага. Но и экипаж терял боевых товарищей, самоходка получала повреждения.
Первым из экипажа самоходки был тяжело ранен механик-водитель от Бога, москвич Демидов. Гусеницу разорвало в бою. Вылез исправлять, иначе самоходка — мишень. Сказал: «Никому не выходить, я жизнь прожил». А было ему всего-навсего 45 лет, но остальные в экипаже все почти в два раза младше его, в сыновья годятся — пожалел. Потом настал черёд моего отца. Заняли деревню, провели «зачистку». Нашли в хлеву у одного из крестьян 15 молодых немцев. Повели с сослуживцем в штаб полка, а навстречу свои, красноармейцы: «Куда ведёте?! Давайте здесь порешим! Немец фронт прорвал, бежали». Один пленного прикладом в висок — готов. Остальных отбили, не дали совершить самосуд, довели до штаба, а возвратились в деревню — действительно, немец вернулся, самоходок на месте нет. Забежали в избу, где наши засели: «Не выходите, ребята! Там огонь страшный, улица пристреляна». «Нет, нам надо к самоходкам!» Выбежали, попытались прорваться к своим, чтобы помочь пехоте отбить атаку врага, но пули догнали.
И встречал восемнадцатилетний паренёк победный 45-й год в кровавых бинтах в госпитальной палате среди стонов и вскриков, среди изуродованных солдатских тел. Пулю немецкую получил в самый Новый год — чуть выше колена, неудачно — разбита кость. Как дальше жить?! А жить надо! Вернулся домой с медалями, а через 58 лет после Победы разыскал его боевой солдатский орден Славы 3-й степени. И были для отца всю оставшуюся жизнь и День Победы, и Новый год праздниками «со слезами на глазах».
Улица Склянского: свидетельство кровавой борьбы
Продолжаем путешествовать по нашему району и открывать новые или изрядно подзабытые интересные факты, связанные с географическими названиями, которые есть на карте нашего района. Вот какую историю об улице Склянского, расположенную неподалёку от проезда Энгельса, рассказал нам Сергей Николаевич Дутов, долгие годы живущий на одной из соседних улиц:
— В нашем микрорайоне много названий, связанных с революцией, гражданской войной и первыми годами становления Советской власти, поскольку застройка здесь началась в 20-30-е годы 20 века. Название улицы Склянского из этого же ряда, но всё же, на мой взгляд, несколько выбивается. Объясню, почему. Возьмите любую энциклопедию или сделайте запрос в интернете и получите примерно такую информацию: «Эфраим Маркович Склянский родился 31 июля (12 августа) 1892 в г. Фастов Киевской губернии. Советский военный деятель Гражданской войны, ближайший сотрудник Льва Троцкого, заместитель Троцкого на посту председателя Реввоенсовета РСФСР, с 1923 года — Реввоенсовета СССР. Член ВЦИК и ЦИК, делегат нескольких съездов партии. 11 марта 1924 снят со всех военных постов. В апреле 1924 назначен председателем правления треста «Моссукно». В мае 1925 был направлен в служебную командировку в Германию, Францию, США. Утонул в озере, катаясь на лодке вместе с председателем АО «Амторг» И. Я. Хургиным (близ поселка Эдион, Нью-Йорк, США)[1].
Похоронен на Новодевичьем кладбище. Посмертно имя Склянского было присвоено Купавинской фабрике братьев Бабкиных. Это имя она носила до 1938 года».
Казалось бы, ничего особенного, за исключением, конечно, ранней и довольно необычной для советского государственного деятеля смерти. Однако если вспомнить, какая борьба за власть шла в 20-30-е годы между Сталиным и Троцким и как потом старательно вымарывались, вычёркивались отовсюду имена троцкистов, то просто удивительно, как у нас в Родниках до сих пор сохранилась улица Склянского. Ведь улицы, названные в честь других оппозиционеров — например, Каменева, Зиновьева, Рыкова и самого Троцкого по всей стране и у нас в районе беспощадно переименовали. Никто из ревнителей «чистоты» партийной жизни за столько лет не возмутился, не написал, куда надо, о вопиющем идеологическом просчёте, не потребовал «сменить вывески». Видимо, к началу сталинской чистки партийных рядов имя товарища Склянского уже изрядно позабылось. В народе же название этой улицы вообще переиначили. Говорят, например, так: «Где живёшь? На Склянской». Словно не человек за названием стоит, а вещь, склянка какая-то. Так и пережило «идеологически вредное» название сталинский террор и дожило до наших дней.
В ставших достоянием гласности документах и воспоминаниях о 20-30-х годах гибель Эфраима Склянского выглядит политической расправой. Вот, что писал в своих воспоминаниях Борис Бажанов, работавший в то время секретарём Сталина:
«Наконец, в начале марта (1924 года — прим. О.С.) новый пленум наносит новый удар по Троцкому: заместитель Троцкого Склянский (которого Сталин ненавидит) снят; утвержден новый состав Реввоенсовета…
На тройке обсуждается вопрос, что делать со Склянским. Сталин почему-то предлагает послать его в Америку председателем Амторга. Это пост большой. С Америкой дипломатических отношений нет. Там нет ни полпредства, ни торгпредства. Есть Амторг — торговая миссия, которая торгует. На самом деле она заменяет и выполняет функции и полпредства, и торгпредства, и базы для всей подпольной работы Коминтерна и ГПУ.
…
Склянский был назначен председателем Амторга и уехал в Америку. Когда скоро после этого пришла телеграмма, что он, прогуливаясь на моторной лодке по озеру, стал жертвой несчастного случая и утонул, то бросилась в глаза чрезвычайная неопределенность обстановки этого несчастного случая: выехал кататься на моторной лодке, долго не возвращался, отправились на розыски, нашли лодку перевернутой, а его утонувшим. Свидетелей несчастного случая не было.
Мы с Мехлисом немедленно отправились к Каннеру и в один голос заявили: «Гриша, это ты утопил Склянского». Каннер защищался слабо: «Ну, конечно, я. Где бы что ни случилось, всегда я.» Мы настаивали, Каннер отнекивался. В конце концов я сказал: «Знаешь, мне, как секретарю Политбюро, полагается все знать». На что Каннер ответил: «Ну, есть вещи, которые лучше не знать и секретарю Политбюро». Хотя он в общем не сознался (после истории с Южаком? все в секретариате Сталина стали гораздо осторожнее), но мы с Мехлисом были твердо уверены, что Склянский утоплен по приказу Сталина и что «несчастный случай» был организован Каннером и Ягодой».
************************************************************************************************************
— Б. Бажанов «Записки секретаря Сталина», Глава 6 «В большевистских верхах».
— Григорий Каннер (1890-1937) — один из секретарей Сталина в то время. Его «помощник по темным делам», как пишет в своих воспоминаниях Бажанов.[1].
— Южак — помощник Л. Мехлиса в 1923-1924 годах, когда Мехлис работал личным секретарем Сталина. Будучи сторонником Троцкого, Южак передал Троцкому содержание некоторых бумаг, подготовленных в секретариате Сталина.
Улица Склянского примечательна ещё и тем, что на ней долгие годы жил и тихо, незаметно для общественности на излёте 20-го века умер последний родниковский участник Гражданской войны — Иван Дмитриевич Орлов. Ему было без малого сто лет.
Материалы подготовила Ольга Ступина
