Таксует, прыгает с парашютом, путешествует, вдохновляет других

«Все говорят: “Какая у тебя судьба тяжелая!”. А я считаю, что у всех судьба тяжелая по-­своему». Пожалуй, эту Женину мысль выделю в пролог нашей с ним беседы. Перечитываю расшифрованный диктофонный диалог и понимаю, что абсолютно не хочу писать, что жизнь Евгения Сорокина разделилась на до и после, как порушились его юношеские мечты, как тяжело было ему в первые годы после травмы.

Сегодня Женя – это другой человек с задумчивым взглядом, но с искоркой в глазах, с ровным и успокаивающим голосом, но с бурлящей внутри энергией.

Мы поговорили, кажется, обо всём, на что хватило коротких полчаса. После общения стало понятно, почему этого парня называют «негласным мотиватором для многих людей из нашего города» (цитата из характеристики). Надеюсь, и вы это почувствуете после прочтения этого текста.

Пандус лучше премии

­- Жень, ты получил премию «Преодоление». Что она для тебя значит?

­- Честно, пока ничего не чувствую. Считаю, что и без этого можно обращать внимание на людей с ограниченными возможностями. Делать, например, везде пандусы и доступную среду. Это куда полезнее, чем премия. 

­- Остро пандусов не хватает?

­- В каких-­то местах нет доступности, в каких-­то есть, можно проехать. Когда делали Аллею Героев, сначала там тоже не было заезда, появился со временем. Со стороны площади вроде есть порог, но он очень большой, все равно не заедешь. Но винить тут некого. Если ты с этим не сталкивался, то этого не поймешь. А я с этим столкнулся. И для меня это интересно. Я понял, что для меня все интересно.

О настоящих барьерах

­- Когда говорят об инвалидах, много слов посвящено преодолению. Что, в первую очередь, преодолевал ты?

­- Я преодолевал все, что возможно. Главное ­ это психологические барьеры. Когда я их переборол, я уже понял, что даже если ты физически не можешь, ты можешь попросить кого­-то помочь тебе. Некоторые люди стесняются помочь, даже если они видят, что я не могу. 

­- Что давалось труднее всего в первое время?

­- Самым сложным было выйти в город. Я до сих пор иной раз стесняюсь это делать. И взгляд людей со стороны. Кто-­то, бывает, видит тебя – и делает испуганные глаза. Кто-­то проходит и делает вид, что тебя не видит, хотя на самом деле вот он я, рядом иду, это немножко смешно. Раньше это меня напрягало. А бывает, что люди приходят и видят тебя таким, какой ты есть, здороваются. Это приятно.

А еще меня раздражали такие моменты. Мы с мамой были на одной из реабилитаций и поехали в магазин. Я остался на улице. Я и так был угрюмый первые годы, а тут еще и проехать в магазин нельзя. Пьяный мужичок ко мне подошел и попытался меня через дорогу провезти, а я был на электрической коляске. Я, как мог, отказывался, говорил, что жду маму. Она как раз в этот момент вышла из магазина и начала наблюдать за нами со стороны. Мужичок отстал, но прежде обнял меня и поцеловал в щечку. Мама стоит смеется. А я злой невероятно. 

Поехали в следующий магазин. Туда тоже не стал заезжать. Бабушка проходит мимо. Все, уже прошла, но вернулась и спросила: «Молодой человек, а вы милостыню просите?» Я, закипая с новой силой: «Нет!» Даже после этого она пыталась дать денег, но я, конечно, отказался.

«Расковыряли это внутри»

­- Кто или что помогло тебе изменить взгляд на жизнь?

­- В первые два-­три года после травмы ты бы меня просто не узнала: я был замкнутый, закрытый. Даже высшее образование получал без особого желания.

Когда я съездил на социально-­бытовую реабилитацию в Евпаторию, увидел других людей на колясках. Я считал, что мы одинаковые, но они жили активной жизнью: имели машины, ездили, куда хотели, гуляли, где хотели и не видели никаких границ. Я подумал ­ чем я хуже?

На этой реабилитации тебя полностью раскрывали. Организаторам было не важно, как ты физически силен, у них был акцент на морально-­волевые качества, смотрели на тебя ­- сможешь ли ты раскрыться. 

Они мне расковыряли это внутри.

Спали там по 3­-4 часа, и я приехал уставший с мозолями на руках, но настолько морально заряжен, что свои болячки вообще не ощущал. А через неделю меня родители отвезли в Краснодарский край – жил там один, учился на права. Это было мое решение…

Продолжение читайте в газете «Родниковский рабочий» от 8 декабря.

Беседовала Наталья Харитонкина